红楼梦第二十五回（二）
|
Он взял ее за руку. Цайся убрала руку и недовольно сказала: – Не балуйся, а то закричу! Цзя Хуань внимательно прислушивался к их разговору. Он и так недолюбливал Баоюя, а сейчас, когда тот пытался заигрывать с Цайся, просто ненавидел его. Он долго сидел, зад умавшись. И вдруг, словно бы невзначай, неосторожным движением опрокинул светильн ик. Горячее масло брызнуло прямо в лицо Баоюю. – Ай! – закричал тот. Все испуганно вскочили, кто то схватил стоявший на полу фонарь, посветил, и тут стало видно, что лицо Баоюя залито маслом. Взволнованная госпожа Ван приказала служанкам тотчас же умыть Баоюя, а сама с брань ю накинулась на Цзя Хуаня. К Баоюю подбежала Фэнцзе и принялась хлопотать, приговаривая: – До чего же он неуклюж, этот Цзя Хуань! Сколько раз ему говорила – не вертись! А тету шке Чжао следовало бы получше его воспитывать и чаще поучать! Госпожа Ван, казалось, только и ждала этих слов. Она велела позвать наложницу Чжао и принялась ей выговаривать: – Вырастила паршивое отродье, а воспитать не сумела! Прощаешь вас, так вы еще больш е распускаетесь! Наложница проглотила обиду и тоже принялась хлопотать возле Баоюя. На левой щеке у н его вскочил волдырь, но глаза, к счастью, не пострадали. Госпоже Ван было очень жаль сына, к тому же она не знала, что скажет матушке Цзя, есл и та спросит о случившемся, и свой гнев она сорвала на наложнице Чжао. Щеку Баоюю присыпали целебным порошком. – Немного болит, но ничего. Если бабушка спросит, скажу, что сам обжегся, – произнес он. – Тогда она станет бранить служанок, – возразила Фэнцзе. – Как бы то ни было, все равн о рассердится. Госпожа Ван велела проводить Баоюя во двор Наслаждения пурпуром. Здесь его встретил и Сижэнь и остальные служанки. Узнав о случившемся, все переполошились. Дайюй между тем очень расстроилась, когда Баоюй уехал, и вечером трижды присылала служанок справляться, не вернулся ли он. Услышав же, какая беда с ним случилась, сам а прибежала и увидела, что Баоюй смотрится в зеркало, а левая щека его присыпана белы м порошком. Девочке показалось, что ожог очень сильный, и она подбежала ближе, пос мотреть. Но тут Баоюй замахал руками, не хотел, чтобы Дайюй, любившая все красивое, увидела его обезображенное лицо. Но Дайюй, будто не заметив, спросила: – Больно? – Не очень. Дня через два заживет. Дайюй посидела немного и ушла. Как ни уверял Баоюй матушку Цзя, что обжегся сам, она сделала выговор его служанкам . Прошел еще день, и случилось так, что даосская монахиня, ворожея Ма – названая мать Баоюя – явилась во дворец Жунго. Увидев Баоюя, она даже вздрогнула от испуга и спро сила, что произошло. Баоюй сказал, что обжегся. Она покачала головой и тяжело вздохн ула. Затем нарисовала пальцем на лице Баоюя какие то таинственные знаки и пробормотал а заклинание. – Могу поручиться, что все пройдет. Это несчастье ненадолго, – сказала она и обратилась к матушке Цзя: – Ведь вы, госпожа, не знаете, что все это предсказано в священных будд ийских книгах! Стоит в богатой, знатной семье родиться наследнику, как к нему сразу пр ивязываются злые демоны, то ущипнут, то царапнут, то выбьют из рук чашку с едой, а то подставят ножку! Вот почему такие дети долго не живут! Выслушав ее, матушка Цзя не на шутку встревожилась. – А есть какое нибудь средство, чтобы избавиться от этого зла? – спросила она. – Разумеется, есть, – заверила ее монахиня Ма, – надо совершать побольше добрых тайны х дел, чтобы искупить грехи прежней жизни. Кроме того, в книгах, которые я упомянула, говорится: в западных краях есть излучающий сияние, озаряющий Бодхисаттва, которому подвластны зло и коварство, чинимые злыми духами, и если истинно верующие делают е му подношения от чистого сердца, он оберегает их потомков, спасает от всяких наважден ий и колдовства. – А как нужно делать подношения этому Бодхисаттве? – снова спросила матушка Цзя. – Очень просто, – отвечала монахиня. – Кроме ароматных свечей, которые вы воскуривае те в храме, надо зажечь еще большой светильник, наполненный несколькими цзинями бла говонного масла. Этот светильник, не угасающий ни днем ни ночью, и есть воплощение Б одхисаттвы. – Сколько же потребуется на день масла для этого светильника? – поинтересовалась мату шка Цзя. – Я всегда рада совершить доброе дело! – Точно определить невозможно, – отвечала монахиня, – смотря каков обет и каковы доб родетели тех, кто его дал. В нашем храме, например, издавна делают подношения Бодхиса ттве несколько княгинь и жен знатных сановников. Жена Наньаньского цзюньвана дала б ольшой обет и жертвует в день сорок восемь цзиней масла и один цзинь фитиля, причем с ам светильник величиной почти с глиняный чан. В светильнике жены Цзиньсянского хоу, который званием на ступень ниже, за день сгорает не больше двадцати цзиней масла. Что касается других семей, то тут по разному: у одних восемь десять, у других пять, три, а то и меньше. Матушка Цзя кивнула и задумалась. А монахиня продолжала: – Кроме того, от родителей или старших в роде пожертвований требуется больше. Но пос кольку вы, матушка, делаете это ради Баоюя, было бы несправедливо жертвовать так мно го. Вполне достаточно от пяти до семи цзиней масла в день. – Ладно, пусть будет по пять цзиней, – согласилась матушка Цзя. – Рассчитываться будем сразу за месяц. – Слава великому и милосердному Бодхисаттве! – воскликнула монахиня. Матушка Цзя позвала служанку и наказала: – Отныне, когда Баоюй будет выезжать из дому, давайте его слугам по нескольку связок монет на пожертвования даосским и буддийским монахам, бедным и страждущим. Поговорив еще немного с матушкой Цзя, монахиня отправилась поболтать с другими жен щинами и справиться об их здоровье. Дошла очередь и до наложницы Чжао, которая как раз в это время склеивала из лоскутков подошвы для туфель. Они поздоровались, и нало жница велела подать монахине чаю. 相关资料 |
