红楼梦第二十九回（四）
|
Баоюй, ни на минуту не отлучавшийся от матушки Цзя, приказал подать принесенный дао сом поднос, надел на шею свою яшму и от нечего делать принялся перебирать лежавшие на подносе вещи, показывая каждую матушке Цзя. Неожиданно матушка Цзя заметила среди вещей отлитого из червонного золота цилиня с головой, украшенной перьями зимородка, и, взяв его у Баоюя, с улыбкой сказала: – Точно такого цилиня я, кажется, видела у кого то из детей! – Верно! – поддакнула Баочай. – У Сянъюнь, только у нее поменьше. – У Сянъюнь? – воскликнула матушка Цзя. – Как же так? – Баоюй тоже удивился. – Ведь Сянъюнь постоянно бывает у нас, почему, же я никогда не видел у нее ничего подобного? – Сестра Баочай не в пример тебе очень внимательна, потому и заметила, – произнесла с у лыбкой Таньчунь. – Не в этом дело, – возразила Дайюй, – просто сестра Баочай всегда замечает, что на ком надето. Все, до мелочей, где уж нам с ней тягаться! Баочай сделала вид, будто не слышит. Баоюй, узнав, что у Сянъюнь есть такое же украшение, украдкой сунул цилиня за пазуху. Но тут же испугался, как бы не разгадали его мыслей, и огляделся. Однако никто ничего не заметил, кроме Дайюй, которая легким кивком головы как бы одобрила его. Баоюю стало неловко, он незаметно вынул из за пазухи цилиня и обратился к Дайюй: – Эта вещица очень забавная, могу подарить ее тебе. Вернемся домой, повесим на шнурок , и ты наденешь! – Нашел чем удивить! – пренебрежительно ответила Дайюй. – Не хочешь – не надо, возьму себе! – проговорил Баоюй. Он снова сунул цилиня за пазуху и в этот момент увидел в дверях жену Цзя Чжэня, госпо жу Ю и вторую жену Цзя Жуна, госпожу Ху. Они только сейчас приехали и сразу пошли поклониться матушке Цзя. – А вы зачем здесь? – удивилась матушка Цзя. – Ведь я от нечего делать поехала! Но едва она договорила, как на пороге появился слуга и доложил: – Приехал человек из дома военачальника Фэн Цзыина. Оказывается, в доме Фэн Цзыина стало известно, что семья Цзя устраивает молебствие в монастыре, и они решили послать в подарок благовония, чай, свиней, баранов и редкие я ства. Узнав об этом, Фэнцзе поспешила к матушке Цзя и с улыбкой сказала: – Вот это да! Такое мне и в голову не могло прийти. Мы поехали просто так, а люди поду мали, будто мы всерьез совершаем жертвоприношения! Даже подарки прислали! Это все вы, бабушка, затеяли! Теперь готовьте ответные подарки! Как раз в это время две служанки, приехавшие из дома Фэн Цзыина, поднялись на башн ю и вручили подарки матушке Цзя. Следом за ними появились слуги сановника Чжао. В общем, все родственники, близкие и дальние, друзья и знакомые, услышав, что матушка Цзя решила устроить моление в храме, поспешили поднести ей подарки. – Ведь мы только хотели развлечься, – сокрушенно вздыхала матушка Цзя. – А доставили всем столько хлопот! Остаток дня она провела в монастыре, но, вернувшись домой, заявила, что больше туда н е поедет. – Дело, как говорится, надо доводить до конца. Переполошили людей – теперь терпите, – заявила Фэнцзе. – Раз уж подняли всех на ноги, так по крайней мере повеселимся как сле дует! Надо сказать, что Баоюй рассердился на даоса за то, что тот завел с матушкой Цзя разгов ор о его женитьбе, и, приехав домой, во всеуслышание заявил: – Не желаю я больше видеть этого даоса! Никто не понял, в чем дело. Вдобавок Дайюй, возвратившись из монастыря, почувствова ла недомогание, и на следующий день матушка Цзя решительно отказалась ехать туда. Уе хала одна Фэнцзе. Но об этом мы рассказывать не будем. Дайюй заболела, а Баоюй лишился покоя, не ел, не пил, то и дело прибегал справляться о ее здоровье и замирал от страха при мысли, что с ней может случиться несчастье. Как то Дайюй сказала ему: – Поехал бы лучше смотреть представление! Что сидеть дома? Баоюй, все еще возмущенный тем, что даос Чжан посмел заговорить о его женитьбе, усл ышав слова Дайюй, с горечью подумал: ?Тем, кто не понимает, что творится у меня на душе, простительно, но зачем она насмехае тся надо мной?? – И он еще больше расстроился. Будь это не Дайюй, он дал бы волю сво ему гневу, а тут лишь опустил голову и проговорил: – Лучше бы мне не знать тебя! Но теперь уже ничего не поделаешь! – Значит, жалеешь, что узнал меня? – с холодной усмешкой произнесла Дайюй. – Еще бы ! Я ведь недостойна тебя! Баоюй посмотрел ей в глаза и спросил: – Уж не призываешь ли ты со спокойной душой проклятье на мою голову? Дайюй сначала не поняла, что он хочет сказать. – Разве я вчера не поклялся тебе? – продолжал Баоюй. – Зачем же ты снова заводишь об этом речь? Даже если меня постигнет несчастье, тебе то какая польза от этого? Только теперь Дайюй вспомнила об их разговоре накануне и пожалела о сказанном. Она разозлилась на себя, а потом, устыдившись, заплакала. – Пусть уничтожит меня Небо и покарает Земля, если я желаю тебе несчастья! – сквозь сл езы произнесла она. – Да и зачем это мне? Но я понимаю, ты пришел выместить свою дос аду на мне. Даос Чжан хочет сосватать тебя, а это помешает твоей женитьбе, предопредел енной самим Небом! Надо сказать, что Баоюй от природы не был чужд низменных страстей. Они росли вместе с Дайюй и научились угадывать чувства и мысли друг друга. Сейчас он повзрослел, начи тался простонародных книг и жизнеописаний, стал разбираться в отношениях между муж чиной и женщиной и считал, что ни одна из обитательниц женских покоев ни дома, ни у р одственников не может сравниться красотой с Дайюй. И он полюбил ее. Но сказать прямо о своих чувствах не решался, а потому пускался на всякие хитрости – то радовался то гн евался, – чтобы испытать Дайюй. Дайюй тоже испытывала Баоюя – то насмешками, то притворством, никогда не упуская у добного случая. Они без конца лгали друг другу, скрывая истинные мысли и чувства, но ложь, сталкивая сь с ложью, рождает истину. Поэтому Баоюй и Дайюй вечно ссорились, даже по пустяка м. Вот и сейчас Баоюй подумал: ?Другие меня не понимают, но ты не можешь не понять, что все мои чувства устремлены к тебе! А ты не только не хочешь меня утешить, а еще и огорчаешь своими насмешками. Значит, не любишь меня, даже думать обо мне не желаешь!? Но сказать обо всем этом Баоюй ни за что не решился бы. ?Я знаю, ты любишь меня, – размышляла тем временем Дайюй. – Пусть болтают вокруг, что золоту и яшме суждено соединиться, ты и слушать этого не желаешь. Даже когда я за говорю о золоте и яшме, ты делаешь вид, будто не слышишь, значит, дорожишь мною, о дну меня любишь. А стоит мне намекнуть на это – сердишься. Почему? Чтобы испытать м еня, чтобы я не верила в твою любовь? Но ведь все мысли у тебя обо мне?. Баоюю, глядя на нее, хотелось сказать: 相关资料 |
